Вакансия - Страница 120

К оглавлению

120

– Значит, там внутри стоит какой-то ретранслятор? – спросил Дорожкин.

– Заодно и энергетическая установка? – покачал головой Мещерский. – А где трубы? Или как она работает? На чем? Сразу скажу, насколько я оглядываю из окна территорию промзоны, высоковольтных линий там нет ни одной.

– А под землей? – спросил Дорожкин.

– А кто их знает, – пожал плечами Мещерский. – Может быть. Я мог и на периметре канал упустить, если он давно проложен. Хотя кабель связи должен быть свежим. ТВ все-таки. Но дело-то не в том. В этой промзоне ничего ж не происходит. Ну всего я видеть не могу, потому как корпуса за забором высокие, основную часть территории загораживают, но что-то я не замечал, чтобы оттуда продукцию вывозили или, к примеру, туда завозили какое-то сырье, комплектующие. Ты дрова у центральных ворот видел? Ну где автоматы с газированной водой стояли?

– Да я там не хожу, – объяснил Дорожкин.

– И не увидишь, – продолжил Мещерский. – Мужики на телегах привозят дрова и сбрасывают их у центральных ворот. Чуть ли не к воротам вплотную. И делают это вечером, считай, что почти в темноте. А утром дров уже нет. Я хотел рассмотреть, куда они деваются, но подъезд к воротам освещен неплохо, а вот сами ворота и куча дров в темноте.

– Ну и что? – не понял Дорожкин. – Территория секретная, мужиков туда не допускают. Дрова убирают ночью.

– А что они производят? – спросил Мещерский. – Ложки режут из дерева? Или подводные лодки сколачивают из досок?

– График, – Дорожкин поморщился, – не умножай сущности. Какая тебе разница, что они производят?

– А какая тебе разница, куда уходят кабели? – парировал Мещерский.

– Большая, – отрезал Дорожкин. – Если мы захотим выбраться из города, то сделать это самостоятельно, без Адольфыча, будет почти невозможно. Или вовсе невозможно. А если идти вдоль кабеля…

– Мы что, в тайге, что ли? – не понял Мещерский. – Звезды над головой. На юг через сто километров Москва. В чем проблема?

– Пока ни в чем, – постарался улыбнуться Дорожкин. – Ты-то что сюда пришел? Меня, что ли, искал?

– Как тебе сказать? – Мещерский почесал затылок. – Тебя не искал. Нет. Вот. Стал иногда в церковь заходить. Поп тут интересный. Поговорить с ним можно кое о чем. Да и как-то спокойнее в церкви. Опять же музыка хорошая звучит. Он тут в основном Эдит Пиаф заводит, но у него есть и другая музыка. Раритеты разные.

– График, – Дорожкин приблизился к нему на шаг, – выкладывай.

Он мялся ровно секунду. Потом полез в карман и с пыхтением вытащил листок. На нем Машкиным почерком было написано.

«График, я получила в администрации квартиру как преподаватель училища. Буду жить отдельно. Не болей. Маша.

Привет Дорожкину».

– Что это? – не понял Дорожкин.

– Это записка, – объяснил Мещерский. – Она торчала в двери. Ни Машки, ни ее вещей дома я уже не обнаружил.

– И что ты собираешься делать? – растерянно спросил Дорожкин.

Мещерский наклонился вперед и громко, с тоской и одновременно какой-то обреченной радостью, прошептал:

– Ничего. Мой тебе совет, Дорожкин. Не умножай сущностей. Тем более с прозрачными спинами.

Глава 4
Естество и колдовство

Дома Дорожкин оказался не сразу, потому как размяк в тепле «Норд-веста» и не заметил, как провел там пару часов. В кафе сидели еще люди, доносились какие-то разговоры, но Дорожкин смотрел перед собой, тыкал вилкой в тарелку и думал о чем-то неопределенном, но если б попытался собраться с мыслями, то с удивлением бы понял, что думает о Жене Поповой. Нет, он не строил на нее никаких планов, не раздумывал, где ее отыскать и что ей сказать после ее возможного обнаружения, но думал он именно о ней. Без слов, без предположений и даже без объяснений собственных чувств, а картинами. Перед его глазами просто-напросто вставала Женя Попова. Сначала на почте. Потом возле ее дома, на похоронах. И все. То есть все общение Дорожкина с Женей ограничивалось пятью минутами разговора на почте и теми же минутами на пути между домом Колывановой и кладбищем. Колыванова… Она появлялась в зеркале и кричала слово «Женька». Понятно, что вряд ли она обращалась к Дорожкину. А к кому? К Жене Поповой? Так, может быть, Колыванову надо было бы вызывать при гадании? И Колыванову надо спрашивать?

Дорожкин кивнул Наташе, подошедшей забрать посуду, и снова углубился в размышления. О чем он должен спрашивать Колыванову, если, паче чаяния, она и в самом деле соизволит откликнуться? Кого он хочет найти? Шепелева? Козлову? Уланову? Или вся его задача заключается в том, чтобы страница в его папке вновь стала чиста? Зачем же он тогда вписывал в нее имена Алены Козловой и Веры Улановой? Или сначала нужно отыскать Женю Попову? Вписать ее имя на ту же страницу? А может быть, именно Женю Попову нельзя отыскивать таким способом? Все, с кем он общался, все, кто могли помнить Женю, все они забыли о ней. Кроме него. Это связано с ее желанием или с его способностями не забывать? Что он еще знает о Жене Поповой, кроме того, что она часто меняет места работы, нигде не задерживается, отпросилась в отпуск, и того, что она умеет исчезать, ускользать в какой-то прозрачный тоннель? Смешно, но ведь фактически она была первым человеком, который продемонстрировал ему свои магические способности. Конечно, не считая Шепелевой. Может быть, пришла пора отправиться к Шепелевой? Или к ней следовало идти в самом крайнем случае? Или же надо идти к Адольфычу и увольняться? Так ведь не отпустит. Не Адольфыч не отпустит, город его не отпустит. Будет торчать занозой в одном месте…

– У вас свободно?

Перед столиком стоял невысокий, одного роста с Дорожкиным, невзрачный, неприметный человек. Первое мгновение Дорожкину казалось, что он видит его впервые, но потом понял, что это не так. И в силуэте незнакомца, и в его скупых жестах было что-то знакомое. Дорожкин скользнул глазами по невыразительному, с мелкими чертами лицу, посмотрел на зал – свободных столиков было предостаточно.

120